– А третий какой выход? – выдавил наконец Кристофер.

Кристофер в страхе зажмурился. Внезапно их убежище в левом глазу и слова славного человека в правом сменились одним видением. Это была шептунья. Возникшая прямо перед ним. С улыбочкой, обнажающей собачьи зубы. Самое жуткое создание, какое только можно представить.

Открыв глаза, Кристофер увидел вопрос, с которого все началось. Торопливо нацарапанный здесь же, в подземном убежище, на листке блокнота. Его не требовалось повторять вслух. Требовалось только подумать.

Что случится в полночь?

в полночь треснет стекло между воображаемым миром и реальным. ты умрешь. город обезумеет от страха. виноватой сделают твою мать. истязаниям подвергнутся и она, и эмброуз, и шериф, и твои друзья. ты своими глазами видел многое из того, что уже начинается. город уподобился лягушке, которую бросили в холодную воду, чтобы тут же довести температуру до кипения. температура – это она и есть. маскируется под грипп. я видел, как она бросает семена безумия людям в уши. я видел, как прорастают эти семена. и в полночь зацветет весь сад. лягушки сварятся. реальный мир утонет в собственных тенях, как в водах потопа. итак, что случится в полночь, кристофер?

Славный человек отпустил его руку. Кристофер поморгал, превозмогая резь в глазах. Он и раньше видел, как перед ним разворачивается эта картина. Как город накрывает смерть. Как люди сходят с ума от страха, злобы и ненависти. Как истязают его мать, Эмброуза, шерифа, его друзей. Не зная, что на самом-то деле это все из-за нее. He зная, что сами они – лишь пешки в игре шептуньи. Славный человек слушал, что происходит наверху, в лесу, и, убедившись, что воображаемые людишки с оленем двинулись дальше, наконец-то заговорил в полный голос.

– Не забывай, – сказал славный человек, успокаивая Кристофера. – Пока еще ничего не случилось. Пока еще мы можем этому помешать. Понимаю, тебе страшно. Мне тоже. По мере того как она крепнет, я слабею. Раньше я мог достучаться до людей на реальной стороне. Теперь хоть кричи до хрипоты – услышишь меня ты один. Но я слишком люблю людей, чтобы оставить надежду на их спасение. Просто мне одному теперь не под силу ее одолеть. Но вместе мы справимся. Нынешней ночью смерть заберет свою добычу. Либо шептунью, либо наш мир, каким мы его знаем. Мне понятно, как ей видится завершение этой ночи. Она не ведает одного: у нас есть тайное оружие.

– Какое?

– Ты. Дом на дереве подарил тебе невероятные возможности. На реальной стороне я никогда еще не видел такого могущества, как у тебя. Ни у кого, даже у Дэвида. А значит, мы, воспользовавшись этим могуществом, чтобы вызволить тебя из этих жутких пределов, спасем и твою мать, и всех горожан. Ты мне поможешь?

– Да.

Славный человек улыбнулся. И потрепал Кристофера по плечу.

– Спасибо тебе, сын.

Кристофер улыбнулся славному человеку; у того были сломаны зубы. Истерзано тело.

– А в кого превратит меня домик на дереве?

Славный человек осекся. Сурово помолчал.

– Если я тебе отвечу, пообещай, что не загордишься. Потому что Дэвид не пообещал, а потом сделалось слишком поздно.

– Обещаю, – сказал Кристофер. – Так в кого же превратит меня домик на дереве?

Славный человек опять протянул ему руку. И Кристофер, взявшись за нее, увидел ответ.

оН преВРатит меНя в боГа.

Остановившись, Кейт Риз рассмотрела листки с детскими каракулями. Она читала – и не верила своим глазам. Она быстро перелистнула страницу назад – хотела убедиться, правильно ли понимает смысл, а уж потом заговорить с Эмброузом. Они сидели в палате Кристофера. Кейт вернулась туда, как только санитарки закончили перестилать белье, и больше не выходила. Все это время она разбирала лихорадочные каракули бедного Дэвида.

21 июня

– Господи помилуй, – вырвалось у Эмброуза.

Прервав чтение, мать Кристофера посмотрела на старика. Глаз его было не видно, но лицо застыло от скорби. Она повернулась к сыну, лежавшему без чувств рядом с ней. И задумалась о том, что он знает. Что чувствует. Как блестяще написал контрольную. Как в нем вдруг открылись небывалые таланты. Как он исцеляет прикосновением.

– Читайте дальше, миссис Риз, – попросил Эмброуз.

Мать Кристофера перевернула пару страниц и шепотом продолжила:

значит, я вСе же бог.

У нее по спине пробежал холодок. Ощущение было такое, будто за ними кто-то наблюдает. Обычно мать Кристофера отмахивалась от этого чувства, но теперь, прочитав Эмброузу первую часть дневника Дэвида, поняла, что больше никогда отмахиваться не станет. Ей подумалось, что шептунья топчется где-то рядом. Нависает над ее спящим сыном, как кошка над клубком.